Интервью с бывшим гендиректором «Пинскдрева»: «Морально меня та ситуация до сих пор мучает»

- Периодически проходит информация о вашем задержании, но потом освобождении… Где вы сейчас проживаете? 

 

- Раньше жил у родственников возле польского города Радом. Уже более полугода нахожусь в Белостоке. Решил перебраться ближе к родине, к Гродно, где у меня проживают две дочери, где я более 20 лет возглавлял местную мебельную фабрику, где у меня осталось много друзей. Они часто бывают в Белостоке, привозят газеты, весточки. 

 

- Какой статус вы имеете сейчас, проживая на территории Евросоюза? 

 

- Я имею вид на жительство до 26 сентября 2023 года и дополнительную защиту Польши, которая распространяется и на другие страны ЕС. Польское правосудие не нашло оснований для выдачи меня Беларуси, как того добивалась Генпрокуратура. 

 

- Как проходит ваш стандартный день? 

 

- Я сам себя полностью обслуживаю, сам готовлю, сам убираю. Гимнастикой занимаюсь, хожу в бассейн. Стараюсь как-то сохраниться. Дочери, жена, друзья периодически приезжают в гости. 

 

Материально меня дочери поддерживают. Пенсию в размере 300 долларов получает жена. Ей тоже деньги нужны на существование. 

 

- Много белорусов ездит на шопинг в Белосток. Узнают они вас? 

 

- Действительно, в магазинах вижу много русскоговорящих, на улицах немало машин с белорусскими номерами. Но я не подхожу, не навязываю свое внимание. Стараюсь никому не быть обузой. Однажды, правда, коллеги по работе в гродненском представительстве «Пинскдрева» сказали старшей дочери, что видели ее и меня, гуляющими по тому же магазину, что и они. 

 

- Следите ли вы за событиями в Беларуси?

 

- Не очень. В Польше мало говорят о Беларуси. Знаю, что сейчас в Минске проходит чемпионат мира по хоккею. 

 

- Интересуетесь ли вы, насколько успешно сейчас развивается «Пинскдрев»? Ведь часть команды, с которой вы работали, осталась на предприятии. 

 

- Очень ревностно руководство «Пинскдрева» относится к любым контактам работников фабрики со мной и членами моей семьи. Люди боятся здороваться, переходят дорогу. Я сам не напрашиваюсь на общение, не хочу подводить людей. Общаюсь в основном с теми, кто уже покинул «Пинскдрев». Но никакой хорошей информации мне не доводят. Скажу даже больше – запросы от моих близких на предоставление информации о деятельности холдинга руководством игнорируются, дивиденды не выплачиваются… 

 

- На какой почве у вас произошел конфликт с нынешним гендиректором Александром Судником? Вы ведь много времени вместе проработали… 

 

- Я пришел на «Пинскдрев» 1 февраля 1983 года. Он в то время окончил технологический институт и пришел на предприятие уже семейным человеком, имея жену и маленького ребенка. Я обрадовался такому выпускнику и подумал, что из него можно вылепить хорошего специалиста. Быстро поднял до уровня своего заместителя. Кроме того, выделил трехкомнатную квартиру. Но окончилось это тем, что его забрали в КПЗ (камера предварительного заключения ) в Барановичах. Мне пришлось потратить немало усилий, чтобы вытянуть его из этой истории. При этом пришлось снять с должности заместителя и поставить на другую. За 20 лет он сменил 20 должностей. 

 

В 2006 году, накануне моего 70-летия, он хотел устроить попытку переворота. Мне об этом доложили на следующий день, но я не подал виду. В итоге он где-то через год покинул «Пинскдрев». Сегодня у него есть какая-то дикая озлобленность на меня. Сказал работникам холдинга, что если будет что-то сделано для Аринича, то они будут уволены.

 

- А за что он угодил в КПЗ? 

 

- За откаты. Я своих подчиненных критиковал за откаты. Мне платили очень хорошо. В условия контракта были включены разные поощрения за выполнение показателей. В месяц выходило от 5 до 6 тысяч долларов. Мне этого хватало и для своей семьи, и чтобы помочь детям. 

 

- Изменился ли за прошедшее время ваш взгляд на трагические события осени 2010 года? 

 

- Морально меня та ситуация до сих пор мучает. Но я понимаю, что если и есть моя вина, то в том, что не до конца контролировал руководителей этого завода. Все-таки «Пинскдрев-ДСП» был юридически самостоятельной единицей, и я там редко бывал. В основном, когда приезжали к нам какие-то делегации. Сейчас понимаю, что надо было лучше контролировать трудовую дисциплину на этом предприятии. 

 

- Предполагаемой причиной чрезвычайного происшествия был взрыв отложений древесной пыли в результате нарушения режима эксплуатации оборудования по производству древесно-топливных гранул. Знаю, у вас иная точка зрения… 

 

- Что касается причин, то я до сих пор остаюсь при версии, о которой мне доложил главный инженер холдинга Шестаков. Причиной взрыва стал газ, а не какая-то пыль, как утверждает комиссия. В тот день должны были проводить сварочные работы на пеллетном производстве. И был ли закрыт сварщиком баллон с газом, когда люди ушли на обед, - это еще большой вопрос. То, что причиной трагедии был газ, я в этом нисколько не сомневаюсь. Оператор, который находился рядом и проводил настройку, сгорел как головешка. Остальные погибли, когда выбегали из полыхающего помещения. 

 

В течение 2009-2010 годов имели место возгорания в производственных помещениях предприятия, что часто случается даже в Евросоюзе на такого рода производствах. Но никаких взрывов не было. 

 

- Будь такая возможность, что бы изменили в событиях четырехлетней давности? 

 

- Больше бы, наверное, спрашивал с дирекции, руководителей предприятий. 

 

- Вас и так называли авторитарным руководителем! 

 

- Да, ходили такие разговоры. Действительно, был жесткий режим спроса с руководителей. Но, видимо, этого было мало. Ведь за 28 лет работы я практически никого из них не уволил! Мне кажется, что служба охраны труда недостаточно хорошо сработала. Хотя штат службы составлял 15 человек. Ни одной «служебки», ни одного обращения ни от технических служб, ни от службы охраны труда о том, что на предприятии что-то неудовлетворительно, - не было. 

 

- Правда ли, что незадолго до взрыва вы со вторым учредителем «Пинскдрев-ДСП» - владельцами зарегистрированной на Кипре компании Dalhea Trading Co. Limited - сильно поругались? В чем была суть спора? 

 

- На самом деле конфликт длился более года. С 2008 года завод стал убыточным. Мы его поддерживали на плаву за счет других предприятий и кредитов. Партнеры требовали дивидендов, потому что за четыре первых года они получили 1,7 млн долларов в общей сложности.

 

Но как платить дивиденды дальше, если предприятие убыточное? Скажу откровенно – мы в последнее время мало общались. Но интересно, что накануне в пятницу, незадолго до ЧП (взрыв произошел в понедельник, 25 октября), когда я должен был улетать в Китай по приглашению тогдашнего посла Тозика, они прибыли к нам. Мы быстро пообедали, и я предложил посетить завод. На что они ответили, что уже там были (как я понимаю, в обеденный перерыв рабочих). Что они там делали – большая загадка для меня до сих пор. Думал, что приехали восстановить добрые отношения. Однако оказалось, что нет. 

 

После ЧП они не приняли никакого участия в оказании помощи пострадавшим. Более того, требовали, чтобы мы поделили страховку, которую выплатила после этого происшествия страховая компания. Резюмируя, хочу сказать, что эти люди сыграли не лучшую роль в моей жизни. 

 

- Как прокомментируете ситуацию, которая сейчас сложилась на «Пинскдреве», и попытку властей отобрать 32% акций, которые принадлежат вам и вашей семье? 

 

- Это из ряда вон выходящее событие. Попрание всех законных прав собственников. Поразительно, что иски по сделкам почти 20-летней давности поданы концерном «Беллесбумпром» - управляющей компанией холдинга, у которой на «Пинскдреве» нет ни одной акции! Основанием послужил акт проверки КГК Брестской области и рекомендации аудиторской (?!) компании по устранению выявленных нарушений. И это после всех проверок по этому вопросу, которые были проведены начиная с конца 90-х годов. 

 

Я читал копию этого акта проверки. Юристы говорят, что в нем заложена возможность аннулирования всего акционирования предприятия. Хотя я в это поверить не могу. 

 

- Когда и на каких условиях выкупались акции работниками «Пинскдрев»? Каким образом вы и ваша семья приобретали акции? 

 

- Начиная с 1992 года условные акции (доли) в коллективном объединении (КО), а с 2000 года акции закрытого акционерного общества (ЗАО) выкупались в основном работниками предприятия за счет взносов наличными, удержаний из заработной платы и причитающихся к выплате дивидендов. В приватизации участвовали не только работники объединения. Мы покупали акции на условиях, предусмотренных действовавшим на то время законодательством и нормативными документами предприятия, т.е. на общих условиях. Я верил в светлое будущее и все, что зарабатывал, вкладывал в «Пинскдрев». 

 

Странно, что в качестве мишени выбрана покупка акций не только мною, но и моей женой, которая проработала на "Пинскдреве" 20 лет, и старшей дочерью, которая работает на фабрике до сих пор. Уже будучи в пенсионном возрасте, понимая, что есть проблемы со здоровьем, решил подарить детям и внукам акции, чтобы была какая-то память обо мне. 

 

- Говорят, что вы до последнего верили, что ситуация может разрешиться иным образом. В одном из интервью сказали даже, что «был уверен, что «батька» меня поддержит».  Почему? 

 

- Сразу после ЧП мне позвонил председатель концерна «Беллесбумпром» и предложил уйти на пенсию. Я согласился. Но потом один человек, близкий к высшему эшелону, близкий к первому лицу, позвонил мне и поведал, что президент сказал, что «пусть дурью не мается, пусть работает». Я тогда позвонил помощнику президента по Брестской области, первому заместителю председателя Брестского облисполкома и сказал, что дана такая команда и я возвращаюсь на работу. 

 

Но после того, как на стол Лукашенко лег доклад комиссии, мне поступила информация из Администрации президента, что Александр Григорьевич первым делом поручил уволить меня. 

 

После таких сообщений я оказался в больнице, у меня было предынфарктное состояние. У меня ведь кардиостимулятор с 2008 года. Вскоре на предприятие приехал председатель «Беллесбумпрома» и зачитал приказ о моем увольнении. Но были упущены два принципиальных момента – больных людей не увольняют, а снимать меня должно собрание акционеров. А через месяц была дана команда сделать меня главным фигурантом уголовного дела. 

 

- Как вы полагаете, почему в конечном итоге всех собак навесили на вас? 

 

- Видимо, кому-то нужны акции фабрики, кому-то нужен «Пинскдрев». Имя «Пинскдрева» ведь звучит не только в Беларуси, но и за ее пределами. 

 

Люди же запуганы... Как говорил Макиавелли, «если не хочешь подвергать разрушению город, привыкший жить свободно, то легче всего удержать его при посредстве его же граждан, чем каким-либо другим способом». 

 

- А имя и фамилию человека, который посоветовал вам вернуться на «Пинскдрев», не назовете? 

 

- Бывший генерал КГБ. 

 

- Чем лично вы гордитесь из того, что удалось сделать на «Пинскдреве» за 28 лет руководства? 

 

- В 1983 году Министерство лесной и деревообрабатывающей промышленности БССР и ЦК КПБ направили меня из Гродно поднимать маленькое запущенное предприятие в Пинске. За прошедшее время «Пинскдрев» стал гигантом, флагманом деревообрабатывающей промышленной Беларуси. В 2011 году в холдинг входили 33 предприятия. Объемы производства увеличились в 12 раз, количество персонала - в 2 раза. Все это время мы работали с прибылью, высокой рентабельностью. Мы более 60% продукции поставляли на экспорт. Нарастили экспорт до той степени, что он превышал наши импортные закупки в 2 раза. Создали большую торговую сеть как в Беларуси, так и в СНГ. Мы регулярно выполняли все показатели, которые доводились холдингу. За исключением, может, кризисного 2009 года. Но даже в тот год мы сработали с прибылью. Ну и самое главное – зарплата на «Пинскдреве» была одной из самых высоких в городе и отрасли среди крупных предприятий. 

 

Много внимания уделяли социальной сфере. Построили хозспособом почти 1000 квартир для своих сотрудников. К нам на работу стремились попасть люди со всего Пинска, выстраивались очереди. Потому что люди знали, что получат хорошую зарплату и социальные гарантии. Много средств вкладывали в благотворительность. Помогали представителям разных религиозных конфессий, больницам, детским садам. 

 

Считаю, что оставил неплохую память о себе в Пинске. Не зря же мне в 2008 году дали звание почетного жителя города Пинска. Вошел в число шести лиц, которыми гордится Брестчина. По версии интернет-ресурса «Ежедневник», в 2008-2010 годах входил в число 18 самых успешных управленцев в Беларуси. Так что, думаю, было чем гордиться. 

 

- Но осенью 2011 года депутаты Пинского горсовета проголосовали за то, чтобы лишить вас этого почетного звания с формулировкой «скрывшегося от следствия и суда и объявленного в розыск за проступок, дискредитирующий его личность и звание «Почетный гражданин города Пинска».

 

- Была дана команда. Ее и выполнили. Тут все просто, и нет ничего удивительного. 

 

- Каким вам видится выход из сложившейся ситуации? Может, стоило продать акции? 

 

- При номинальной стоимости акции в 10 рублей они год нещадно давили на жену и детей, чтобы те продали акции. Я запретил это делать. Во имя чего я 28 лет вкалывал и вкладывал в холдинг все, что у меня было, чтобы за просто так все отдать? Сейчас, по моей информации, стоимость акции увеличили до 800 рублей. Можно уже подумать. Может, и есть смысл отвязаться от этих акций. 

 

Еще я надеялся, что власти могут снять обвинение. В феврале уже истек трехгодичный срок. Думал обратиться за помилованием к президенту. 

 

- Что-то еще хотите добавить? 

 

- Я вам все честно рассказал. Пусть народ знает все, как есть. А наверху тоже живые люди. Они должны понимать, каково это жить вдали от родины в 78 лет. Надеюсь, они снимут с меня заказное обвинение.